Под понятием «поморы» в географическом и историческом аспектах подразумевают людей, которые проживали и проживают на определенных территориях Европейского Севера —- на территории Архангельской и Мурманской областей, а также частично на востоке Карелии (беломорское побережье), в Республике Коми и Ненецком округе (в нижнем течении Мезени и Пе­чоры).

Особенностью поморов Севера являются общность их происхождения (поморы — потомки выходцев из Великого Новгорода прошедшие в XI—XV веках по долинам рек Онеги и Северной Двины к побережью Северного Ледовитого океана и заселивших эти места), а также общность динамического стереотипа поведения.

Переселяясь на север, новгородцы искали и осваивали территории, схожие по своему ландшафтному построению с их родиной. Территория Великого Новгорода — боярской республики «трехсот рез Неву — с Балтийским морем и Онежским озером. Густые хвойные леса, заболоченные междуречья, развитая речная сеть, ледниковые формы рельефа, скудные почвы, ограничивающие развитие земледелия. Такое описание ландшафта хорошо подходит и к берегам Ладожского озера, и к побережью Онежского озера. Ландшафтное сходство территорий очевидно — новгородцев привлекают на севере крупные проточные водоемы, богатые рыбой и водоплавающей птицей, на берегах которых раскинулись густые леса, богатые зверем и бо­ровой дичью. Если двинуться дальше на север, то откроются просторы Белого моря, в которое впадают крупные реки — Онега и Северная Двина, само же море соединено с океаном сравнительно узким горлом. То есть Белое море тоже можно условно рассматривать как своеобразный внутренний проточный водоем. Все 12 погостов-становищ, перечисленных в Уставе Святослава Ольговича 1137 года, размещаются в местах слияния двух или нескольких рек. Случайностью это быть никак не может. Классика «транзитного» новгородского типа заселения — старинный город Каргополь, расположенный на берегу озера Лача в месте выхода из озера реки Онеги.

Обращает на себя внимание тот факт, что поморы отличались мирным и доброжелательным нравом и терпимостью. Однако на ранних этапах формирования субэтноса характерна определенная агрессивность. Новгородцы принимали участие в совместных походах вместе с викин­гами, привлекаемыми в качестве наемников в борьбе между северными и южными княжествами, в междоусобных войнах между отдельными русскими князьями, участвовали в набегах на соседние земли. Военно-грабительские экспедиции, походы за данью на Север были одним из дополнительных источни­ков обогащения Новгородской республики наряду с торговлей, развитием ре­месел, земледелием, пушным и рыбным промыслами.

Очевидно, что подобный стереотип поведения был во многом усвоен от викингов, которые часто посещали новгородскую землю, подолгу жили в ее городах, зарабатывали на жизнь ратным трудом. Участие боярских детей и рядовых новгородцев в походах позволяло правящему сословию решать демографические проблемы. Таким образом новгородские бояре и купцы избавлялись от недовольных, беспокойных людей и решали проблему перенаселенности территории. Оказавшись на новом месте, эти люди сохраняли обычаи и воинские традиции Господина Великого Новгорода. Очевидны черты сходного поведения населения «метрополии», каковой являлась Новгородская республика, и населениям изолированных укрепленных городков, разбросанных по берегам северных рек и озер, которое проявлялось в характере выбора мест для расселения, системе построения взаимоотношений с местным населением. Наряду с этим для поселенцев были характерны и отличительные особенности, определяемые новыми условиями среды обитания. Именно эти особенности и позволили в дальнейшем сформироваться поморскому субэтносу.

Пробившись непроходимыми лесами к берегам Северного Ледовитого океана ватаги новгородских колонистов оказывались в окружении местных племен. Новгородцы вынуждены были налаживать отношениям угро-финским населением. Первоначальный, «героический» период колонизации сменялся посте­ пенным освоением территории, налаживанием быта, созданием семей. Можно предположить, что изначально существовавший дефицит славянских женщин в мини-колониях (мини-колонии располагались на ограниченной территории, прилегающей к небольшим деревянным крепостям, занимаемым ватагами ушкуйников, состоящими из нескольких десятков или сотен человек) компенсировался браком с местными женщинами.

Формирование поморского субэтноса осуществлялось в процессе слияния новгородских поселенцев с карелами, коми, чудью. Очевидно, что поморы не смешивались ни с саами, ни с ненцами. Таинственная «чудь заволоцкая» не исчезла, она просто изменилась, перейдя в новое качество, угро-финны и славяне под воздействием природных условий севера сформировали субэтнос поморов.

Без проведения комплексных антропометрических исследований можно выделить только отдельные общие черты, характеризующие внешний облик помора. Это и не удивительно. Абсолютного сходства быть не могло. На беломорском берегу поморский фенотип сформировали новгородцы, карелы и чудь, на Мезени — новгородцы, коми, чудь, на все эти специфические внешние и внутренние особенности развития субэтноса наложились московская и вятская волны колонизации.

Попытаемся выделить некоторые типичные черты поморского фенотипа, сформированные под воздействием окружающей природной и социальной среды за период с XIII века по 1930-е (начиная с 1930-х поморская культура начинает исчезать, поморский генотип и фенотип — размываться). Рост — выше среднего, ноги длинные. Данные черты формируются у людей, которым приходится много передвигаться на равнинных пространствах (по берегам рек, озер, по льду). В поморских селах и сейчас можно встретить высоких, сухих, худощавых женщин — поморок — «семижильных жонок», которые и хозяйство ведут, и сети ставят, и карбасом правят. Типичные карельские черты видны в их облике, да так и должно быть: передающийся по женской линии генотип довольно часто является доминирующим. Среди поморов мало тучных людей. Сухие, поджарые, не боящиеся холода и сырости, имеющие «дубленую», потемневшую на морском ветру кожу, которую не любят кусать комары и мошки.

Сравнивая облепленных гнусом приезжих с поморскими рыбаками, многие удивляются, почему местных жителей почти не кусают насекомые. Поморы объясняют это тем, что они привыкли и не замечают комаров, однако похоже, что на самом деле их организм выделяет в кровь вещества, которые не нравятся кровососам и отпугивают их. Да и сама система защиты от насекомых на уровне поведенческих актов тоже достаточно хорошо продумана. Сколько раз приходилось наблюдать, как приезжие с нена­вистью давят и размазывают комаров и слепней, удивляясь тому, что их налетает все больше и больше. Помор обычно старается отогнать назойливого кровососа или защититься при помощи дыма или ветра. В чем разница? Разница в том, что обычно раздавленное насекомое своим запахом привлекает других, и «борец с кровососами» сам провоцирует новые нападения.

С высокой степенью достоверности можно предположить, что одной из типичных черт физиологического строения должно явиться увеличение у поморов длины желудочно-кишечного тракта. Существует определенная закономерность — в России, при движении с запада на восток, у русскоязычного населения наблюдается увеличение длины желудочно-кишечного тракта. Причи­на — характер питания. Чем дальше проникали русские в Сибирь и на Дальний Восток — тем грубее была пища, тем труднее она перерабатывалась организмом, тем дольше она должна была находиться в желудочно-кишечном тракте. Рыба, мясо, хлеб грубого помола — вот пища первопроходцев. Чтобы она усвоилась организмом, она должна находиться в нем дольше.

Как эволюционный ответ организма на характер изменившейся пищи увеличивается длина желудочно-кишечного тракта. Подобный переход к более грубой пище наблюдался и при движении колонистов на север. Можно предположить, что коренные поморы должны иметь несколько большую длину желудочно-кишечного тракта, чем люди, прибывшие на север в более поздний период, когда край уже был освоен и характер питания изменился.

Другой приспособительной особенностью является повышенная — адаптация организма к перепадам температур. Морозы, летняя жара, резкие похолодания в межсезонье, частые дожди воспринимаются поморами как нечто обыч­ное, не вызывая сетований по поводу неблагоприятного типа погоды или суровости климата. Однако являются ли приобретенными или врожденными эти свойства, предстоит еще ответить.

Ежедневная физическая работа требовала от поморов очень больших усилий, значительных затрат энергии. Причем характер работы отличался периодичностью. Физическая работа, требовавшая сверхусилий (зверобойный промысел, строительство дома, зимняя охота, заготовка сена), сменялась физи­ческой работой, более легкой по своему характеру (изготовление деревянных поделок, ремонт инвентаря, подготовка снаряжения к промыслу и т.д.). Фактически поморы работали непрерывно в течение всего года.

Сверхусилия сменялись более легкой физической работой, и это воспринималось как своеобраз­ный отдых. Периодов «зимнего отдыха», характерного для значительной части госу­ дарственных и крепостных крестьян центральной России, когда можно было неделями не слезать с печи, не известен поморам: зима — пора лесных промыслов, охоты на пушного зверя, подледного лова рыбы, время тяжелых физических испытаний. Такая цикличность (сочетание сверхтяжелой и более легкой физической работы) помогала избежать слишком высокого перенапряжения сил, защищала в зимний период в условиях недостатка освещенности от гиподинамии и в целом должна была способствовать увеличению продолжительности жизни поморов.

Рацион питания поморов определялся особенностями окружающей природной среды. Они полностью использовали возможности окружающей природной среды. Летом и осенью запасали грибы и ягоды. Брусника, черника, морошка, клюква обладали хорошей сохранностью и обеспечивали их витаминами практически весь год. Речная и морская рыба, боровая дичь, морской зверь являлись их основными продуктами питания.

В целом на ранних стадиях становления поморского субэтноса в рационе питания поморов характерен недостаток зерновых и овощей. Следует учитывать, что в XII—XIII веках наблюдается период похолодания, усиливается ледовитость океана, в частности, льды полностью отрезают поселения викингов в Гренландии. Условия для развития земледелия существенно ухудшаются. Огороды остались в Великом Нов­городе, за тысячу километров, за волоками, поэтому на ранней стадии форми­рования субэтноса репа и капуста в Поморье — роскошь, хлеб — лакомство, а рыба — обязательный элемент рациона питания поморов. Семга, стерлядь, треска, лосятина, глухари, рябчики, тетерева — обеспечить такой рацион для своих семей могли далеко не все, а только наиболее удачливые промысловики или большие дружные семьи, где много сыновей-добытчиков.

История Поморья знает времена, когда в трудные годы, спасаясь от цинги, готовили отвар из хвои, пекли лепешки с добавлением толченой коры, заваривали крапиву. Очевидно многовековое преобладание в рационе поморов белков и жиров животного происхождения. В первые столетия колонизации севера наблюдается диспропорция, связанная с недостатком углеводов в рационе питания. Мука, сахар, мед представляли на севере большую редкость.

Первые крепости-поселения на берегах Северной Двины находились в окружении угро-финских племен, поэтому ни огородов, ни распаханных полей еще не было, а хлеб приходилось привозить, пробираясь долго и опасными путями. Можно предположить, что первые колонисты брали с собой на север специалистов-бортников. Вся Русь в то время широко использовала в рационе питания мед домашних и диких пчел. Однако природно-климатические особенности Поморья не позволили развиться бортничеству, так как дикие пчелы на севере встречаются значительно реже, чем в более теплых регионах. Легко усваиваемые углеводы поморы получали в основном из дикорастущих ягод.

Воспитание, традиции, культура поморов — все это определяет их образ жизни, однако нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что питание самым непо­средственным образом влияет на развитие индивидуумов, их физические и умственные способности. В частности доказано, что мясная пища порождает более динамичный тип поведения, а молочная вызывает умиротворение.

Парадоксально, но в поморской среде тяжелейший круглогодичный физический труд систематически сочетается с умственным трудом — любовью к книге, знанием морских карт, умением пользоваться навигационными приборами, проектировать и строить морские суда, ориентироваться в океане и в тайге.

Как такое может быть, почему тяжелейший труд в условиях жесткой борьбы за существование не превратил людей в безынициативных исполнителей алгоритма самовыживания. Ведь именно многовековая циклограмма кон­сервативного крестьянского самовыживания, освященная крепостничеством, породила «идиотизм деревенской жизни» в средней полосе России.

Морской промысел позволяет обеспечить широкое использование морепродуктов. Морепродукты содержат довольно много фосфора и йода. Известно, что недоста­ток данных элементов отрицательно влияет на развитие умственных способностей, особенно у детей. Для поморов Европейского Севера характерна высокая грамотность и предприимчивость (Великий помор — Михайло Ломоносов — то­му наглядное свидетельство), что в свою очередь находит выражение в тяге к новому, неизведанному. Поморские лодьи бороздят просторы Ледовитого океана. Поморы ведут промысел у берегов Новой Земли, ходят на Грумант (Шпицберген), первыми пробиваются через льды в устья сибирских рек. В XV I веке начинается освоение Сибири — и поморы вместе с казаками идут «встречь солнцу», доходят до Великого океана, осваивают Русскую Америку. В петровскую эпоху поморы — костяк Великой Северной экспедиции. Десятки славных имен поморов вписаны в историю арктических исследований. Заливы, острова, проливы на побережье Северного Ледовитого океана носят их имена.

Валерий. Лисниченко, доцент Севмашвтуза